Лодочная объёмная химическая защита (ЛОХ) — система объёмного химического пожаротушения. Применяется на подводных лодках. В качестве огнегасителя используется фреон. В каждом отсеке подводной лодки имеется станция системы ЛОХ, с которой огнегаситель можно подать в свой, либо соседний отсеки. Система применяется для тушения больших пожаров на любой стадии их развития. Не применяется для тушения пожаров порохов, взрывчатых веществ и двухкомпонентных ракетных топлив.
Руководствоваться также требованиями Руководства по борьбе за живучесть подводных лодок 1982 г. ( РБЖ ПЛ - 82). В ходе проведения спасательной.
ПЛА - Атомная подводная лодка. ПЛАРБ. SSBN - ПЛА с РБЖ - Руководство по борьбе за живучесть. РБЖ - ПЛ - 82, статья 173.
28 февраля подводная лодка К-278 вышла в море на боевую службу в 20 « Руководства по борьбе за живучесть подводной лодки » ( РБЖ - ПЛ - 82).
ЛОХ (система пожаротушения)
А что за сабж? Бывает в виде пластин ВПВ, комплекты В-64 для РДУ-2 на подводных лодках, в установках регенерации книженция, как РБЖ ПЛ 82 ( руководство по борьбе за живучесть подводной лодки).
ОТ АВТОРА В Норвежском море 7 апреля 1989 года произошла авария советской атомной подводной лодки «Комсомолец», в результате которой лодка затонула, а большая часть ее экипажа трагически погибла. Правительственная комиссия, созданная для выяснения причин аварии, включала в себя как представителей Военно-морского флота СССР, так и Министерства судостроительной промышленности. В ходе работы комиссии у членов ее рабочей группы от судостроительной промышленности, непосредственно участвовавших в создании подводной лодки, – ответственного сдатчика В. М. Чувакина, сдаточного механика Э. П. Леонова и заместителя главного конструктора Д. А. Романова – сформировалось особое мнение о причинах аварии и гибели лодки, отличающееся от мнения других членов рабочей группы, представляющих Военно-морской флот. Однако оно не нашло отражения в материалах рабочей группы комиссии. Это вынудило нас обратиться с письмом к председателю правительственной комиссии секретарю ЦК КПСС О. Д. Бакланову, но и после этого мнение морских инженеров лишь в самой незначительной мере повлияло на официальное заключение правительственной комиссии о причинах аварии и гибели подводной лодки. Обращения автора этой книги в газеты «Известия», «Литературная газета», «Комсомольская правда», «Красная звезда», «Советская Россия», «Смена» и в журналы «Огонек» и «Морской сборник» по отдельным аспектам трагедии также оказались безрезультатными. Таким образом, мнение работников судостроительной промышленности о причинах трагедии подводной лодки «Комсомолец» так и не было доведено до сведения народа, что и вынудило меня написать эту книгу. Документальную повесть «Трагедия подводной лодки «Комсомолец» нельзя считать трудом одного автора. В рассмотрении трагедии и причин, приведших к ней, в анализе событий и действий личного состава в борьбе за живучесть корабля принимали участие многие специалисты судостроительной промышленности и Военно-морского флота. Результаты их работы автором проанализированы и использованы в книге. Автор глубоко благодарен работникам производственного объединения «Севмашпредприятие» В. М. Чувакину, Э. П. Леонову, В. А. Выборных (заместителю главного конструктора предприятия), а также конструкторам, начальникам секторов и отделов центрального конструкторского бюро морской техники «Рубин» за активную поддержку и неоценимую помощь в написании этой книги. Автор благодарен и многочисленным оппонентам, чьи, зачастую необъективные или некомпетентные, суждения способствовали более тщательному рассмотрению всех аспектов трагедии и позволили утвердиться в тех выводах, которые и представляются на суд читателей. Д. А. Романов В многочисленных статьях, опубликованных в ряде газет и журналов, представителями Военно-морского флота высказаны различные предположения о причинах трагедии советской атомной подводной лодки «Комсомолец». Смысл их сводился к следующему: – из-за неисправности электрооборудования возник пожар; – близкие по времени процессы возникновения пожара и разгерметизации воздушных систем определили высокую интенсивность и скоротечность развития пожара и обусловили неэффективность применения средств пожаротушения. Что по мнению представителей Военно-морского флота способствовало аварии? Послушаем мнение работников главного штаба ВМФ: «Что же касается причин, способствовавших аварии, то в первую очередь следует назвать множество технических несовершенств в различных системах подводной лодки. Их наличие можно полностью отнести за счет недоработок конструкторов, судостроителей, а также недопустимого либерализма при приемке корабля». [1] И следовал вывод: «Несмотря на самоотверженные и технически грамотные действия личного состава спасти подводную лодку было невозможно». И любые критические замечания о действиях личного состава, о его профессиональной подготовке «королевская рать» Военно-морского флота встречала «в штыки», не гнушаясь фальсификации и явной клеветы. Отечественный и зарубежный опыт создания новых образцов военной техники свидетельствует о том, что абсолютно безопасной техники не бывает, а ее эксплуатация, к сожалению, всегда связана с вероятностью возникновения аварийных ситуаций, во многих случаях заранее непредсказуемых. Во все времена военная техника создавалась на базе самых новейших научно-технических достижений и, естественно, неизбежно оказывалась в зоне максимального технического риска. В этом отношении боевые атомные подводные лодки являются наиболее сложными, потенциально опасными и уязвимыми объектами. Их особая пожароопасность обусловлена высокой энергонасыщенностью помещений, соседством горючих материалов и рабочих сред с пожароопасным оборудованием, недостаточным совершенством средств контроля состояния отсеков, ограниченными возможностями имеющихся средств тушения пожаров. Вместе с тем нельзя согласиться с утверждением Н. Черкашина [2] о том, что степень пожаровзрывоопасности подводных лодок соответствует размещению порохового погреба в бензоскладе, а подводники живут в среде, где их поджидает смерть в любую секунду. Не надо крайностей как в украшательстве жизни подводников, так и в нагнетании ужасов. Служба на подводных лодках и без этих ужасов сурова и тяжела. И никакие зоны отдыха и бассейны, канарейки и искусственная трава не смогут существенно ее облегчить. Создавая и испытывая подводные лодки, конструкторы постоянно обращают внимание на совершенствование техники, повышение ее надежности, снижение степени технического риска, однако полностью исключить вероятность возникновения аварийных ситуаций невозможно. В этих условиях особую, решающую роль всегда имели и будут иметь теоретическая подготовка и практические навыки каждого члена экипажа, т. е. профессионализм людей, эксплуатирующих сложную и потенциально опасную технику. Именно уровень профессионализма экипажа реально влияет на обстановку и события в отсеках подводной лодки до и во время аварии, препятствует или, наоборот, способствует возникновению и развитию аварийной ситуации, определяет эффективность действий личного состава по ликвидации аварии. Тысячу раз прав бывший главный инженер судоремонтного завода Военно-морского флота, а ныне старший сторож садоводческого кооператива капитан 2-го ранга запаса В. В. Стефановский, когда говорит: «Умелые моряки справятся с аварией. Ответственные – ее не допустят». [3] Верно, за эту правоту Владимиру Владимировичу пришлось переменить профессию. Подготовка подводной лодки «Комсомолец» к спуску на воду Подводная лодка «Комсомолец» по составу боевых и технических средств, в том числе по системам управления и системам, обеспечивающим живучесть подводной лодки, практически ничем не отличалась от современных подводных лодок, находящихся в настоящее время в эксплуатации. Она была сдана в 1983 году и в августе 1984 года введена в строй. «После ввода в строй подводная лодка в течение нескольких лет проходила опытную эксплуатацию. В этот период проверялись надежность конструкторских решений, соответствие эксплуатационных характеристик и параметров расчетным. Испытания проводились интенсивно в самых различных условиях плавания, в том числе на полную автономность. Как и при любых испытаниях имели место отдельные неисправности, однако ни одной серьезной поломки не произошло. Экипажи подводной лодки по опыту плавания высоко оценивали ее эксплуатационные свойства». [4] К этому следует добавить, что все испытания, а также опытная эксплуатация и дальнейшая боевая служба осуществлялись первым экипажем под командованием капитана 1-го ранга Ю. А. Зеленского с участием на стадии опытной эксплуатации группы специалистов Министерства судостроительной промышленности СССР. В 1988 году подводная лодка была признана отличной, и ей присвоили наименование «Комсомолец». Экипаж капитана 1-го ранга Е. А. Ванина был вторым экипажем этой подводной лодки, и поход, начавшийся 28 февраля 1989 года и закончившийся трагедией 7 апреля, был его первым самостоятельным походом. Отдавая дань героизму и мужеству членов экипажа, следует объективно оценить его действия в период аварии, чтобы не допустить в дальнейшем повторения подобных случаев из-за неверных и тенденциозных выводов, основанных только на действительных и мнимых несовершенствах подводной лодки. При этом нельзя не согласиться с мнением вице-адмирала Е. Д. Чернова [5] о том, что всякое искажение или смягчение информации пусть даже из самых гуманных соображений – безнравственно и аморально по отношению к подводникам, находящимся на боевой службе. Рассмотрим мы и «множество технических несовершенств», якобы имевшихся на этой подводной лодке, которые, по мнению руководства Военно-морского флота, способствовали аварии. Расскажем и о мероприятиях, которые предпринимаются для повышения надежности подводных лодок, находящихся в эксплуатации. ЭКИПАЖ В соответствии с техническим проектом обслуживание подводной лодки «Комсомолец» должно было осуществляться высококвалифицированными специалистами из числа офицеров и техников-мичманов. Согласно утвержденному в 1982 году Генеральным штабом Министерства обороны СССР табелю комплектования, численность экипажа подводной лодки составляла 57 человек (29 офицеров в звании не ниже старших лейтенантов, 26 техников-мичманов и 2 старшин срочной службы), при этом электромеханическая боевая часть (БЧ-5) должна была состоять из 10 офицеров и 10 техников-мичманов. Но в дальнейшем без согласования с промышленностью численность экипажа увеличилась до 64 человек, и, якобы в связи с трудностями в комплектовании экипажей мичманским составом, а также в целях экономии средств, техники-мичманы заменялись матросами срочной службы, что автоматически снижало потенциальные возможности экипажа по его боевой и профессиональной подготовке. Это изменение качественного состава экипажа особенно сказалось на дивизионах живучести и электротехническом БЧ-5 – основных подразделениях, осуществляющих борьбу за живучесть корабля. Так, в первом из них, при увеличении общей численности на два матроса, один техник-мичман из трех был заменен матросом срочной службы, а в электротехническом дивизионе, при сохранении численности, два техника-мичмана из четырех были также заменены матросами срочной службы. Это «запланированное» в верхах военно-морского флота снижение профессионального уровня коснулось не только экипажа подводной лодки «Комсомолец», но и всех подводных лодок. Заметим, что в материалах правительственной комиссии подобная «рационализация» руководства Военно-морского флота не нашла отражения и оценки. И было бы наивным ожидать этого, так как секция «Боевая подготовка» рабочей группы правительственной комиссии, в ведении которой находился этот вопрос, полностью состояла из представителей флота, в той или иной степени причастных к такому головотяпству, граничащему с преступлением. Дорого обошлась стране подобная «экономия»! Почему-то только после гибели подводной лодки «Комсомолец» в Главном штабе Военно-морского флота поняли, что «на подобных типах кораблей экипажи должны комплектоваться только офицерами и мичманами, ибо матросам и старшинам срочной службы не под силу надлежащим образом освоить эксплуатацию подводной лодки в столь небольшие сроки». [6] Небольшое отступление: в дальнейшем неоднократно здесь будут затрагиваться вопросы, которые в той или иной степени не были выяснены рабочей группой правительственной комиссии. И не потому, что этого нельзя было сделать. Они не были выяснены из-за активного противодействия представителей Военно-морского флота, составлявших абсолютное большинство в комиссии. Как расследовались обстоятельства аварии подводной лодки? Члены правительственной комиссии провели лишь первоначальный опрос шестнадцати человек экипажа, участвовавшего в походе. При этом присутствовало большинство членов рабочей группы, но участия в опросе они практически не принимали. И лишь однажды ненадолго они (узкий круг лиц от рабочей группы) посетили госпиталь, чтобы сделать официальный опрос членов экипажа. Однако неофициально, за спиной членов рабочей группы от промышленности, представители флота неоднократно посещали госпиталь, беседовали с экипажем и оказывали на него определенное давление. Поэтому объяснительные записки некоторых членов экипажа очень отличаются от того, что эти люди говорили членам правительственной комиссии. «Спасшиеся о многом говорили поначалу, но потом прикусили язык…» [7] Есть основания утверждать, что еще до опроса правительственной комиссией оставшиеся в живых члены экипажа подвергались моральному воздействию со стороны руководства Северного флота и получили установку «валить все на промышленность». И совершенно ясно, что утверждение капитана 1-го ранга С. И. Быстрова: «…оставшиеся в живых члены экипажа «Комсомольца» были придирчиво опрошены государственной комиссией, в которую входят и представители промышленности. Все единодушно отметили высокий уровень специальных знаний подводников» – полностью не соответствует действительности. [8] Рабочая группа располагает магнитофонной записью опроса личного состава подводной лодки членами правительственной комиссии, объяснительными записками оставшихся в живых членов экипажа, выпиской из вахтенного журнала и выпиской из пультового журнала главной энергетической установки. При посещении госпиталя опрос личного состава не документировался. С самого начала представители Военно-морского флота делали все, чтобы доказать, что подводная лодка была хорошо подготовлена к походу, личный состав отлично обучен, действия главного командного пункта корабля и руководства Северным флотом правильны, а если подводная лодка утонула и большая часть экипажа погибла, то это – по вине проектанта и работников промышленности. Широкая кампания по рекламе «грамотных» действий экипажа, начатая в печати под руководством командования флота еще задолго до первоначальных выводов правительственной комиссии, была направлена также и на сокрытие серьезных недостатков, связанных с комплектованием и подготовкой экипажей, обслуживанием подводных лодок, решением вопросов в социальной сфере. С действительной заботой о людях, с задачей повышения боеготовности флота она не имела ничего общего. Высказал свое мнение и аппарат ЦК КПСС. В газете «Правда» за 13 мая 1989 года появилась информация о награждении экипажа подводной лодки «Комсомолец», в которой заранее была дана оценка профессиональным действиям экипажа: «В критической ситуации экипаж действовал с предельным мужеством и технически грамотно, ведя борьбу за спасение корабля и приведение его в безопасное состояние». Таким образом, аппаратом ЦК КПСС были подтверждены и одобрены действия руководства Военно-морского флота по сокрытию истинных причин аварии. Эти же цели преследовала и правительственная комиссия. Однако вернемся к экипажу капитана 1-го ранга Е. А. Ванина. Он был сформирован в июне 1984 года. К сентябрю 1987 года прошел боевую подготовку, сдал все задачи и был введен в первую линию. [9] По системе баллов экипаж занимал четвертое место в дивизии и не совершил ни одного самостоятельного боевого похода. Утверждение, что это был «один из самых сильных экипажей, которые можно себе представить», [10] весьма значительно преувеличено. В 1988 году экипаж прошел переподготовку в учебном центре и в сентябре был аттестован с неудовлетворительной оценкой по борьбе за живучесть корабля (письмо командиров подводных лодок 1-й флотилии Северного флота, направленное в августе 1989 года секретарю ЦК КПСС О. Д. Бакланову). По моим сведениям, средний балл, полученный экипажем при сдаче задач по борьбе за живучесть, составил всего лишь 2,7 по пятибалльной шкале. Но всего этого нет в материалах секции «Боевая подготовка» рабочей группы правительственной комиссии, состоявшей лишь из представителей Военно-морского флота. В публикациях Н. Черкашина [11] этот факт в искаженном виде выглядит так: «И в учебном центре, где «отрабатывались» оба экипажа, поспешили заготовить на Ванина, погибшего командира «Комсомольца», отрицательную характеристику, предугадывая обычный ход мыслей высокого начальства: “преступная халатность”». В упомянутом выше письме командиров подводных лодок утверждается, что экипаж устранил имевшиеся недостатки в отработке задач по борьбе за живучесть и сдал их с хорошей оценкой. Но, зная состав командования дивизии, в которой находилась подводная лодка «Комсомолец», смею утверждать, что никто из флагманских специалистов дивизии не знал материальную часть этой лодки в объеме, достаточном для качественной приемки задач по борьбе за живучесть. В начале января 1989 года в период подготовки подводной лодки к боевой службе в экипаже произошел конфликт. Он был связан с отработкой экипажем задач по борьбе за живучесть корабля, рассматривался на срочном партийном собрании [12] и закончился для заместителя командира лодки по политической части капитана 3-го ранга А. С. Терновского госпиталем. «А получилось так, что прежнего замполита экипаж «Комсомольца» не принял, не захотел идти с ним в море», – так объясняет это событие Н. Черкашин. [13] Обратимся к акту секции «Политико-моральное состояние личного состава» рабочей группы правительственной комиссии: «Капитан 3-го ранга Максимчук Ю. И. был прикомандирован к 604 экипажу на время боевой службы 16 января 1989 года вместо штатного политработника капитана 3-го ранга Терновского А. С. Капитан 3-го ранга Терновский А. С. не был допущен к боевой службе по состоянию здоровья. Перед боевой службой он дважды находился на излечении в госпитале с 12.01 по 27.01.89 г. с диагнозом «Невротическое состояние, не резко выраженное, ситуационно обусловленное» и с 16.02 по 28.02.89 г. с диагнозом «Астеническое состояние, умеренно выраженное». Здесь преднамеренно поменяли местами причину и следствие. Замполит попал в госпиталь в результате конфликта и отстранения его от боевой службы, а не наоборот, как это пыталась представить указанная выше секция рабочей группы. Не нужно быть большим специалистом в области медицины, чтобы понять, что эта «причина» замены Терновского явно надумана. Понимали это и члены секции – только так можно объяснить следующее дополнение в акте: «При решении вопроса об отстранении (Уже отстранен, хотя раньше говорилось, что не допущен – авт.) капитана 3-го ранга Терновского от боевой службы было учтено также и то, что он не в полном объеме справлялся со своими обязанностями». Так по какой же причине был отстранен Терновский? По болезни или за то, что «не в полном объеме»? В результате конфликта экипаж капитана 1-го ранга Е. А. Ванина распался на противоборствующие группировки и был практически деморализован. Вместо того, чтобы отложить выход экипажа на боевую службу до создания в нем здоровой атмосферы, политорганы флотилии решили «укрепить» экипаж начальником политотдела дивизии. И встает вопрос: произошла бы трагедия, если бы политорганы флотилии объективно разобрались в конфликте? Члены секции не удосужились внимательно разобраться с этим конфликтом, не побеседовали с замполитом Терновским. Видимо, они старались лишь доказать, что в работе политорганов Военно-морского флота недостатков нет и быть не может. Итак, к началу похода экипаж состоял из 64 человек: 30 офицеров, 22 мичманов и 12 старшин и матросов срочной службы. При этом восемь офицеров были в звании лейтенантов, т. е. более 25% офицерского состава служили на подводной лодке около года после окончания училища и по воинскому званию (а следовательно, и по уровню профессиональной подготовки) не соответствовали утвержденному табелю. Следует также отметить, что командир дивизиона живучести капитан 3-го ранга В. А. Юдин имел специальность инженера-турбиниста – никак не соответствующую занимаемой должности – и служил в этой должности всего лишь около года, второй же офицер дивизиона был в звании лейтенанта и также не имел достаточного опыта. Кроме того, в этом дивизионе один из двух мичманов (прапорщик Ю. П. Подгорнов) не сдал зачетов и не был допущен к самостоятельному управлению, а двое из трех матросов первый год служили во флоте. Из сказанного ясно, что в экипаже перед выходом корабля в море отсутствовал как полноценная боевая единица дивизион живучести. И тем самым были нарушены требования «Руководства по борьбе за живучесть ПЛ» (РБЖ-ПЛ-82). РБЖ-ПЛ-82, статья 173: «Выход в море запрещается… при неукомплектованности подготовленным личным составом». Факт нарушения требований «Руководства» также не нашел отражения в материалах правительственной комиссии. К сожалению, это было не единственное нарушение. Как стало известно позднее, не были допущены к самостоятельному управлению мичманы С. С. Бондарь, Ю. Ф. Капуста и др. Не знали устройства подводной лодки «Комсомолец» ни заместитель командира дивизии капитан 1-го ранга Б. Г. Коляда, ни начальник политотдела дивизии капитан 1-го ранга Т. А. Буркулаков. Не мог знать устройства подводной лодки и заместитель командира подводной лодки по политической части капитан 3-го ранга Ю. И. Максимчук. Часть членов экипажа не сдала зачетов по борьбе за живучесть. Экипаж подводной лодки по объективным причинам не мог обладать высокой профессиональной выучкой, опытом эксплуатации материальной части, что в конечном счете сказалось на исходе борьбы экипажа за живучесть подводной лодки. И это не столько вина, сколько беда экипажа. Как производится подготовка экипажей подводных лодок в учебных центрах? Качество ее крайне неудовлетворительно, так как осуществляется она эпизодически, с теоретическим уклоном, без привязки к конкретной подводной лодке. Особенно в части отработки общекорабельных учений по борьбе за живучесть корабля. И даже тренажерами и стендами учебные центры оснащены слабо. Отсутствует на флоте и система профессионального отбора членов экипажей подводных лодок по психологической устойчивости в экстремальных ситуациях. «Мы не космонавты», – заявил мне один высокопоставленный чиновник от Военно-морского флота. Неужели он считает, что боевой поход подводной лодки на полную автономность менее сложная и опасная задача, чем полет в космос? Экипажи подводных лодок постоянно отвлекаются от боевой подготовки для несения гарнизонной службы, выполнения хозяйственных работ и других неслужебных обязанностей, и это происходит как в период строительства и испытаний подводной лодки, так и во время боевой службы. В местах постоянного базирования подводных лодок отсутствуют тренажерные комплексы. А неудовлетворительное обеспечение подводных лодок электроэнергией и рабочими энергосредами не позволяет организовать качественную подготовку экипажей на самой лодке. В последние два десятилетия резко упал престиж службы на атомных подводных лодках, так как эта служба связана с постоянными переездами, отсутствием жилья, неустроенностью быта семей подводников, трудностями самой службы. Нет у них и перспектив на обеспечение жильем после окончания службы. Ограничена возможность повышения в званиях (а следовательно, и в оплате) при постоянной службе подводника на одной должности. Все это приводит к большой текучести кадров в плавсоставе и ограничивает возможности роста профессионализма. В особенно сложном положении при этом оказываются вторые экипажи подводных лодок, которые лишены возможности перенимать опыт у квалифицированных специалистов промышленности и на которые все перечисленные факторы действуют в значительно большей степени. Поэтому не случайно, что большинство тяжелейших аварий на подводных лодках приходится на вторые экипажи. ПОДГОТОВКА К ПОХОДУ Как и положено, перед походом подводной лодки «Комсомолец» были проведены регламентные работы и работы по устранению имевшихся неисправностей. В соответствии с технической документацией проекта такие работы, учитывая их сложность и трудоемкость, должны проводиться специальным техническим экипажем с привлечением высококвалифицированных специалистов судоремонтных заводов Военно-морского флота. Опытная эксплуатация подводной лодки «Комсомолец» показала необходимость создания такого экипажа. Однако он создан не был. Для того, чтобы в установленный срок выполнить полный объем регламентных работ на подводной лодке типа «Комсомолец», необходимо привлечь не менее 200-250 высококвалифицированных специалистов. Таким количеством специалистов ремонтные базы Военно-морского флота не располагают и регламентными работами не занимаются. Вся тяжесть выполнения этих работ ложится на экипажи подводных лодок. «Офицер на корабле отвечает за исправность своей материальной части и должен все предпринять для ее восстановления в случае поломки», – заявлял главнокомандующий ВМФ В. Н. Чернавин, как видно, считая, что с проведением ремонтных и регламентных работ на флоте нет проблем. [14] На самом же деле экипажи подводных лодок физически не в состоянии за установленные сорок дней выполнить регламентные работы в полном объеме и с надлежащим качеством. Поэтому они вынуждены идти на сделку со своей совестью и проводить регламентные работы в основном только на том оборудовании, которое имело отказы или замечания в работе во время последнего похода. На подводном флоте сложилась даже система эксплуатации оборудования «от отказа до отказа». На всех подводных лодках Военно-морского флота, особенно после окончания гарантийного периода, отмечается неудовлетворительное содержание материальной части, несвоевременное и некачественное проведение регламентных работ, вызванное отсутствием специально подготовленных высококвалифицированных технических экипажей и несовершенной ремонтной службой флота. На военно-морских базах неудовлетворительно налажено обеспечение подводных лодок электроэнергией и энергосредами надлежащего качества, в результате чего при стоянках лодок в базах расходуется моторесурс корабельного оборудования (во избежание выхода из строя электронного оборудования). На флоте отсутствует система сдачи и приемки выполненных регламентных работ, поэтому проверить полноту и качество их выполнения практически невозможно. Все сказанное полностью справедливо и для подводной лодки «Комсомолец». Более того, тяжелое положение с регламентными работами на этой лодке усугублялось отсутствием комплекта документов межпоходового ремонта, разработка которого приказом главкома ВМФ возложена на специализированное предприятие ВМФ, но не была выполнена. Все эти вопросы не нашли отражения в материалах правительственной комиссии, что вполне естественно хотя бы потому, что председателем секции «Эксплуатация и борьба за живучесть» рабочей группы этой комиссии был назначен вице-адмирал В. В. Зайцев, ответственный как начальник Главного управления Военно-морского флота по эксплуатации и ремонту за неудовлетворительное техническое оснащение мест базирования подводных лодок и качество ремонтных и регламентных работ. Зная о таком неблагополучном положении с проведением регламентных и ремонтных работ силами Военно-морского флота, работники судостроительной промышленности в упомянутом выше письме к секретарю ЦК КПСС О. Д. Бакланову высказали предложение о фирменном обслуживании подводных лодок промышленностью в течение всего срока службы. Это предложение было бессовестно извращено в газете «Красная звезда» за 8 августа 1989 года, в которой необходимость фирменного обслуживания объяснялась низким качеством постройки подводных лодок. Однако вернемся к подводной лодке «Комсомолец». Как утверждается в объединенном акте двух секций «Эксплуатация и борьба за живучесть» и «Кораблестроение» (4-я и 7-я секции) рабочей группы правительственной комиссии, «Комсомолец» вышел в море на боевую службу в исправном состоянии. Насколько это утверждение соответствует действительности? В заказной ведомости работ межпоходового ремонта подводной лодки «Комсомолец», согласованной командиром дивизии контр-адмиралом О. Т. Шкирятовым и утвержденной заместителем командующего флотилией контр-адмиралом Л. Б. Никитиным, был предусмотрен ремонт аппаратуры телевизионного комплекса (одна из телекамер этого комплекса находилась в 7-м отсеке лодки) и газоанализатора на кислород 7-го отсека (пп.7 и 71 ведомости). Никаких документов, удостоверяющих выполнение этого ремонта, предъявлено не было. По заявлению представителей Военно-морского флота, ремонт осуществлялся судоремонтным плавзаводом № 7, однако они не смогли сказать, кто выполнял его и кто принимал оборудование после ремонта. Обратимся к упомянутому выше объединенному акту двух секций: «Датчик кислородного автоматического газоанализатора МН-5134 7-го отсека вышел из строя на 10-е сутки похода» и «В период плавания до аварии подводной лодки телевизионный комплекс вышел из строя». Что это – случайное совпадение или определенная закономерность? Есть все основания полагать, что подводная лодка вышла в поход с неисправными газоанализатором и телевизионным комплексом. Во всяком случае, не было предпринято никаких мер по выяснению обстоятельств, связанных с ремонтом этого оборудования. Ни председатель секции вице-адмирал В. В. Зайцев, ни члены секции – представители Главного управления Военно-морского флота по эксплуатации и ремонту – не были заинтересованы выяснить это, так как вскрылись бы все недостатки в организации судоремонта, за который эти люди несут персональную ответственность. И, видимо, это не единственное оборудование, которое было неисправно перед походом. Во время работы правительственной комиссии в г. Североморске по моей просьбе главный инженер-механик Северного флота капитан 1-го ранга М. В. Петровский звонил в госпиталь и уточнял у лейтенанта А. В. Зайцева, каким способом осуществлялось продувание концевых групп балластных цистерн (порционным или аварийным). Лейтенант Зайцев ответил, что продувание производилось аварийным способом, так как система порционного продувания была «не в строю». Из этого ответа следует, что подводная лодка вышла в море с неисправной системой порционного продувания балластных цистерн. При осмотре подводной лодки «Комсомолец» глубоководными аппаратами в августе-сентябре 1991 года было обнаружено отсутствие на ней кормовой забортной телевизионной камеры. Просмотр записанного на видеокассету изображения места крепления этой камеры позволяет сделать однозначный вывод – телевизионную камеру демонтировали с подводной лодки на базе, до ее похода. Таковы факты. В 1993 году выяснилось, что газоанализатор на кислород 7-го отсека был неисправен еще в 1988 году, и подводная лодка практически весь этот год эксплуатировалась с неисправным газоанализатором. Таким образом, можно считать установленным, что подводная лодка «Комсомолец» вышла на боевую службу с неисправным газоанализатором на кислород в 7-м отсеке. РБЖ-ПЛ-82, статья 173: «Выход в море запрещается… при неисправностях корпуса, технических средств или спасательных устройств». Трудно сказать, в какой степени работающий телевизионный комплекс помог бы главному командному пункту подводной лодки правильно оценить обстановку в 7-м отсеке и принять необходимые решения в борьбе за живучесть корабля, ясно одно – отрицательная роль выхода его из строя несомненна. Что касается газоанализатора на кислород, то о его роли в создании аварийной обстановки в 7-м отсеке будет сказано позднее. Подводная лодка «Комсомолец» эксплуатировалась уже более пяти лет. За это время реактор отработал свыше четырнадцати тысяч часов. Соответствующую наработку имело и другое оборудование главной энергетической установки. Постоянно работающее оборудование систем автоматики практически полностью исчерпало свой ресурс. Все автоматические газоанализаторы, имеющие ресурс двенадцать тысяч часов, также нуждались в восстановительном ремонте либо в замене. Из всего этого следует, что утверждение членов секций «Эксплуатация и борьба за живучесть» и «Кораблестроение» рабочей группы правительственной комиссии о том, что подводная лодка «Комсомолец» вышла на боевую службу в исправном состоянии, не соответствует действительности. Перед боевым походом «Комсомолец» принял на борт запасы провизии, постельного и нательного белья, теплой одежды и другое имущество и снабжение на 69 человек из расчета на полную автономность, при этом часть этой провизии и снабжения (в том числе и хлеб) разместили в 7-м отсеке, хотя проектной документацией их хранение здесь не предусмотрено. И, несмотря на это, рабочая группа правительственной комиссии не установила ни номенклатуру, ни количество провизии и имущества, находящихся в 7-м отсеке. В объединенном акте двух секций лишь сказано: «Из условий, способствующих пожару в 7-м отсеке, могут быть отмечены следующие: …наличие во время похода в 7-м отсеке хлеба в количестве 500 кг, консервантом которого является спирт». К этому следует добавить, что на первоначальной стадии работы комиссии речь шла о 1000 килограммов хлеба. А согласно расчету, на момент аварии хлеба в 7-м отсеке должно было быть не менее 2000 килограммов. В процессе расследования обстоятельств аварии выявилось, что в аварийных пайках по решению соответствующих вышестоящих «отцов-командиров» шоколад был заменен на сахар. Неприятно было слушать детский лепет адмиралов, которые пытались оправдать это безобразие дефицитом шоколада. Тяжелые времена переживает наша страна, это верно. Но нет и не может быть никакого дефицита, когда речь идет о подводниках и тем более об аварийных пайках для них. А вот дефицит совести и служебного долга выявился полностью. Стыдно об этом писать, но надо – иначе в следующий раз «умники» из Военно-морского флота вместо шоколада положат в аварийный паек талоны на сахар и будут потом оправдываться наличием больших очередей в магазинах. Вот так подводная лодка «Комсомолец» была «готова» к трудному походу. Специалисты флотилии 21-22 февраля проводили проверку готовности экипажа к боевому походу. По результатам проверки экипаж получил неудовлетворительную оценку. Выводов из этого ни руководство дивизии, ни руководство флотилии не сделали. Перед боевым походом подводная лодка «Комсомолец» совершила контрольный выход. И уже во время этого выхода лодка оказалась на грани катастрофы. Как говорит начальник химслужбы капитан-лейтенант В. А. Грегулев, в результате того, что он «замешкался», содержание кислорода в атмосфере 7-го отсека поднялось до 30%. Лишь по чистой случайности в нем не возник пожар. И даже после этого чрезвычайного происшествия командование дивизии и флотилии не сделали должные выводы и не отстранили экипаж от несения боевой службы. Создается впечатление, что какой-то злой рок вел экипаж капитана 1-го ранга Е. А. Ванина к трагедии. А, может быть, дело не в «злом роке», а в реальных людях и в материалистических обстоятельствах? Авторы «материалистической» версии утверждают, что боевой поход именно этого экипажа планировался в московских кругах ВМФ в связи с предполагаемым переводом капитана 1-го ранга Ванина в центральный аппарат Военно-морского флота. Но независимо от того, реальна или нет эта версия, ясно одно – «зеленый свет» катастрофе подводной лодки «Комсомолец» зажгло руководство 6-й дивизии и 1-й флотилии подводных лодок Северного флота. В 1994 году вышел из печати «Доклад объединения «Беллуна». Версия 1», где в статье Томаса Нильсена и Нильса Бемера приведено следующее высказывание капитан-лейтенанта И. С. Орлова в беседе, состоявшейся 22 февраля 1992 года: «В 11.03 в 7-м отсеке кормовой части атомной подводной лодки разразился пожар в электрощите, что вызвало серию коротких замыканий по всей лодке. Система аварийной защиты большей частью не сработала, и на борту образовалось несколько очагов пожара. В 17.00 атомная подводная лодка затонула. Погибли 42 члена экипажа. Перед выходом в поход в начале 1989 года атомная подводная лодка «Комсомолец» проходила испытания систем аварийной защиты, которые показали их неудовлетворительное состояние. По этой причине планировалось отложить поход «Комсомольца», однако он все-таки вышел в море». Что сказать по поводу этого высказывания? Конечно, не в электрощите разразился пожар. Наоборот, электрощиты оказались в зоне пожара. Неверно и утверждение, что очаги пожара в 3-м, 4-м и 5-м отсеках образовались из-за того, что «система аварийной защиты большей частью не сработала». Обо всем этом будет сказано дальше. Что же касается неудовлетворительного состояния систем аварийной защиты «Комсомольца» перед походом, то об этом никто из членов экипажа, в том числе и сам Орлов, ничего не говорил правительственной комиссии. Наоборот, многие утверждали, что подводная лодка была хорошо подготовлена к походу. Правительственная комиссия не располагала какими-либо данными о неудовлетворительном состоянии систем автоматики и аварийной защиты. Если же капитан-лейтенант Орлов под словами «неудовлетворительное состояние» подразумевал выработку ресурса системами автоматики и аварийной защиты, то это правильно и об этом говорилось выше. ПОХОД Итак, 28 февраля 1989 года подводная лодка «Комсомолец» отправилась в поход. Командованием Военно-морского флота и Министерством судостроительной промышленности СССР 8 августа 1988 года было принято совместное решение использовать «Комсомолец» целенаправленно, по специальной научно-исследовательской программе. Такая программа была разработана и направлена на Северный флот и руководству Военно-морского флота для согласования и утверждения. Но в угоду местническим планам командования Северного флота подводную лодку отправили на рядовую боевую службу, которую могла бы выполнить любая из десятков других подводных лодок флота. Тем самым были сорваны важнейшие научно-исследовательские работы, в том числе и оборонного характера. Когда этот вопрос возник на встрече правительственной комиссии с прессой 28 декабря 1989 года, заместитель командира дивизии капитан 1-го ранга Б. Г. Коляда вдруг заявил о якобы выполняемой флотом с августа 1988 года какой-то «второй программе всевозможных испытаний». [15] Несколько другое сказал об этом начальник Главного управления Военно-морского флота по эксплуатации и ремонту вице-адмирал В. В. Зайцев в своем заключении на «Анализ действий личного состава по борьбе за живучесть подводной лодки «Комсомолец», выполненный группой специалистов Военно-морской академии имени Н. Г. Кузнецова под руководством вице-адмирала Е. Д. Чернова: «…на эту боевую службу (То есть последний поход подводной лодки – авт.) была поставлена задача на выполнение научно-исследовательских работ с гидрографическими исследовательскими судами с 14 апреля и до конца мая 1989 года». Утверждая это, капитан 1-го ранга Коляда и вице-адмирал Зайцев, по-видимому, забыли, а, может быть, и не знают, что имеются официальные документы, говорящие об обратном. Начальник штаба Северного флота вице-адмирал Ю. Н. Патрушев письмом № 47/0220 от 17 февраля 1989 года сообщил, что программа научно-исследовательских работ «не может быть реализована в 1989 году, так как планом использования кораблей на 1989 год, утвержденным главнокомандующим ВМФ, не предусмотрена эксплуатация подводной лодки «Комсомолец» по специальной программе». Начальник Главного штаба ВМФ адмирал флота К. В. Макаров директивой № 725/559/КП от 7 марта 1989 года подтвердил решение командования Северного флота о выполнении научно-исследовательских работ с 1990 года. Таковы мифы и действительность о целях последнего похода подводной лодки «Комсомолец». Подводная лодка «Комсомолец» в походе За время похода, по сообщению заместителя командира дивизии Коляды, замечаний по состоянию материальной части не было, за исключением одного выхода из строя системы управления рулями (сгорел предохранитель). Эта неисправность была быстро устранена. Кроме того, на тринадцатые-четырнадцатые сутки похода вышел из строя телевизионный комплекс, который так и не был исправлен. Относительно телевизионного комплекса все ясно. Вероятнее всего, он был неисправен с самого начала похода. А вот о выходе из строя системы управления рулями следует поговорить более подробно. Как рассказывают оставшиеся в живых члены экипажа, старший мичман В. В. Ткач, обучая матроса В. Ф. Ткачева, случайно «устроил» короткое замыкание в цепях управления рулями, в результате которого сгорел предохранитель, а кормовые горизонтальные рули переложились на всплытие. Подводная лодка начала всплывать с большим дифферентом на корму. В кают-компании со столов полетела на палубу посуда. Аварийная тревога «Заклинка рулей!» не объявлялась. Все закончилось легким испугом. Матрос В. Ф. Ткачев был заменен на неделю матросом А. Ю. Корытовым, взятым в качестве вестового из 1-го экипажа. Было еще одно происшествие, о котором также говорят члены второго экипажа. В марте месяце во время сеанса связи обнаружили, что в трюм подводной лодки попало несколько тонн забортной воды. Что конкретно случилось – не ясно, так как об этом случае рассказывают люди не из электромеханической боевой части. Мичман В. С. Каданцев и лейтенант А. В. Зайцев ничего об этом не говорят. Аварийная тревога «Поступление забортной воды в отсек!» также не объявлялась. О факте и времени выхода из строя газоанализатора на кислород 7-го отсека Коляда и члены экипажа ничего не говорили при опросе их правительственной комиссией. Это выяснилось лишь при посещении госпиталя, но дату выхода его из строя так и не установили. И это понятно, поскольку газоанализатор, как мы теперь уже знаем, вышел из строя еще в 1988 году. Вечером 6 апреля 1989 года мичман С. И. Черников заболел. Мичман заведовал системой электрохимической регенерации воздуха. Система осталась на попечении начальника химслужбы капитан-лейтенанта В. А. Грегулева. Наступило 7 апреля 1989 года. Подводная лодка шла на глубине 386 метров со скоростью, если верить вахтенному журналу, 8 узлов, а если верить сообщениям заместителя командира дивизии Б. Г. Коляды и командира дивизиона дистанционного управления капитан-лейтенанта И. С. Орлова при их опросе правительственной комиссией, то со скоростью 6 узлов. Капитан 1-го ранга Б. Г. Коляда (магнитофонная запись опроса): «Я передал вахту командиру, когда ход был сброшен до 6 узлов и убыл с ГКП… В 10 часов я пришел на ГКП и узнал у командира обстановку. Так как у нас было опережение в 23 мили, то мы сделали на ходу в 6 узлов активный зигзагообразный поиск, и я пошел отдыхать». Капитан 1-го ранга Коляда передал вахту командиру корабля, согласно записям в вахтенном журнале, в 7 часов 47 минут. Перед этим, в 7 часов 38 минут, была изменена скорость подводной лодки. Согласно записям в вахтенном журнале, машине было задано 70 оборотов в минуту. Это соответствует скорости подводной лодки 8 узлов, а не 6, как говорит Коляда. И эта скорость не изменялась до самой аварии. Расхождение между записями в вахтенном журнале и показаниями Коляды можно было бы считать недоразумением, если бы не показания капитан-лейтенанта Орлова; именно он во время аварии по приказанию увеличивал скорость подводной лодки. Капитан-лейтенант И. С. Орлов (магнитофонная запись опроса): «Я начал увеличивать обороты сверх ограничения. До 70-80 оборотов я мог контролировать их увеличение». Из этого сообщения следует, что машина перед аварией делала менее 70 оборотов в минуту, то есть подводная лодка шла со скоростью менее 8 узлов. Такова суть расхождения между записями в вахтенном журнале и показаниями членов экипажа о скорости подводной лодки перед аварией. В 11 часов, согласно записям в вахтенном журнале, был произведен осмотр отсеков, замечаний не было. В соответствии с Корабельным уставом и РБЖ-ПЛ-82 в походе осмотр отсеков должен производиться каждые полчаса с записью результатов осмотра в журнале вахтенного центрального поста. РБЖ-ПЛ-82, статья 183: «При осмотре отсеков тщательно проверять соответствие состояния корпуса, оружия и технических средств требованиям руководящих документов, проверять, нет ли признаков аварийных ситуаций и предпосылок к ним». В действительности вахтенная служба на многих подводных лодках несется «спустя рукава», отсеки и оборудование не осматриваются, а доклады об осмотре отсеков делаются формально. Командование подводных лодок борется с таким отношением к службе, но пока безрезультатно. Не буду утверждать, что такой же порядок был и в экипаже капитана 1-го ранга Е. А. Ванина, но исключать этого нельзя. Заранее предвижу негодование защитников «чистых мундиров» и обвинение меня в очернительстве, в противостоянии флоту и в других смертных грехах. Весь этот комплект стандартных обвинений звучал в нашей печати много и много раз. Мне есть чем ответить на это. На подводных лодках последних лет постройки устанавливается так называемая «Командно-информационная система готовности отсеков» (КИСГО). Помимо прочего, в этой системе есть следующее устройство: в каждом отсеке, в различных его местах, установлены кнопки. Количество кнопок в отсеке выбирается в зависимости от размера отсеков, с обеспечением полного охвата объема отсека этими кнопками. Доклад об осмотре отсека вахтенным механиком будет принят только в том случае, если вахтенный отсека предварительно поочередно нажмет на все кнопки. Предполагается, что вахтенный отсека, поочередно нажимая на кнопки, будет при этом смотреть по сторонам и тем самым «произведет осмотр отсека». Вот до чего дожил наш славный Военно-морской флот! Об этом знают подводники, знает и командование, знают и молчат, что не менее позорно, чем сам этот факт. Поэтому я обращаюсь не к ним. Я обращаюсь к матерям и отцам, к женам и детям, к сестрам и братьям подводников. Спросите своих сыновей, мужей, отцов и братьев, как они дошли до такой жизни, что проектанты подводных лодок вынуждены создавать «электронного погонялу», чтобы принудить подводника делать то, от чего зависят его жизнь и благополучие его родных и близких? ПОЖАР! Итак, в 11 часов произведен осмотр отсеков. Вахтенный журнал: «11.00 – Руль 5° на левый борт. Курс – 222°. Отсеки осмотрены. Замечаний нет. Содержание водорода 0,2%. Система батарейной вентиляции в режим «дожигания водорода». Вакуум равен 35 мм вод. ст.» И вдруг: «11.03 – Курс – 222°. Податъ ЛОХ в 7-й отсек!» [16] Что случилось за эти три минуты вахтенно-журнального времени? Как они соотносятся с реальными событиями и временными параметрами? Передо мной «Выписка из чернового вахтенного журнала атомной подводной лодки «Комсомолец», заверенная начальником штаба Северного флота вице-адмиралом Ю. Н. Патрушевым. Первый вывод: на флоте существуют два вида вахтенных журналов – черновой и чистовой. По чистовому оцениваются успехи экипажей кораблей в боевой и политической подготовке, а черновой отражает фактический уровень этих успехов. Эта двойная «бухгалтерия» не дисциплинирует экипаж в период несения вахты, не воспитывает у личного состава умения вести вахтенный журнал с необходимой полнотой и культурой изложения, не повышает чувства ответственности у командного состава за принятие решений. Наоборот, она создает благоприятную почву для разгильдяйства и фальсификаций. Так о чем же говорят записи в вахтенном журнале за 7 апреля 1989 года с полуночи до того времени, когда, как выстрел, прозвучала команда: «Подать ЛОХ в 7-й отсек!»? В вахтенном журнале отсутствуют записи об осмотре отсеков в 8 и 10 часов. Отсутствуют подписи о сдаче вахты второй боевой сменой и приеме ее третьей боевой сменой. О неясности с ходом подводной лодки уже говорилось. Все сказанное не говорит о высоком уровне профессиональной подготовки и служебной дисциплины экипажа капитана 1-го ранга Е. А. Ванина. Очень помогла бы выяснению обстоятельств первых минут аварии система автоматического документирования команд главного командного пункта и сообщений от боевых постов. Такая система, хотя и очень несовершенная, есть на подводных лодках. Была она и на «Комсомольце». Однако экипажи подводных лодок, как правило, не практикуют применение этой системы в повседневной деятельности и не используют при аварии. В какое же время фактически был произведен осмотр 7-го отсека и был ли доклад о его осмотре? Однозначно ответить на эти вопросы не представляется возможным. На опросе правительственной комиссией капитан-лейтенант С. А. Дворов и лейтенант К. А. Федотко сообщили, что лично слышали доклад вахтенного 7-го отсека старшего матроса Н. О. Бухникашвили об осмотре отсека и называют время 10 часов 58 минут и «минут за 5 до того, как все началось». Лейтенант А. В. Третьяков считает, что доклад был в 11 часов. Но вся эта информация ставится под сомнение следующими ответами помощника командира корабля капитан-лейтенанта А. Г. Верезгова на вопросы правительственной комиссии (магнитофонная запись опроса): Вопрос: «Вы слышали доклад из 7-го отсека, что все в порядке?» Ответ: «Этого доклада лично сам я не слышал. Дело все в том, что пульт, вернее, стол вахтенного офицера находится несколько в стороне от командных пунктов БЧ-5. Поэтому, принимая доклады, вахтенный инженер-механик докладывает мне. Он мне доложил, что лодка осмотрена, замечаний нет где-то на 11 часов. Как правило, доклады вахтенных производятся (ну, у нас так было) за 5 минут до положенного времени». Вопрос: «Эти сигналы идут по громкоговорящей связи?» Ответ: «Они идут по «Лиственнице», [17] так точно, с отсеков». Вопрос: «И вы не слышали ни одного доклада?» Ответ: «Дело все в том, что он (Вахтенный инженер-механик – авт.) убавляет громкость немножечко. Он делает только так, чтобы было слышно ему, не то чтобы тихо, а именно, чтобы слышал вахтенный механик, так сказать, не отвлекая остальной личный состав, несущий вахту на других постах». Капитан-лейтенант Верезгов, будучи вахтенным офицером, находился ближе всех к капитану 3-го ранга В. А. Юдину, принимавшему доклады об осмотре отсеков. И все же докладов вахтенных отсеков он не слышал. Капитан-лейтенант Дворов и лейтенант Федотко, хотя и находились дальше от вахтенного механика, эти доклады слышали. Таким образом, однозначного ответа на вопрос, был ли доклад об осмотре вахтенным 7-го отсека, мы не получили. Теперь сделаем попытку подойти к этому вопросу с другой стороны. Когда же начался пожар? Ясно одно: это случилось до 11 часов 03 минут, когда была отдана команда подать ЛОХ в 7-й отсек. Вот что об этом говорят участники трагедии (магнитофонные записи опроса): Мичман В. В. Геращенко: «За 10-15 минут до 11 часов в гиропосту стал помигивать свет, особенно лампы накаливания. Я пошел к контрольному прибору комплекса питания «Миндаль». Я обязан проверять раз за 4 часа параметры электропитания. Проверил. Вроде бы все нормально на всех параметрах. Свет мигал от общекорабельной сети. Мои приборы питаются автономно. И тут лейтенант Федотко, который был вахтенным штурманом, говорит: «Василий, как у тебя дела? Что-то там у электриков творится». Это были, видимо, первые проявления начавшегося пожара. Предположительное время – не позднее 10 часов 55 минут. Из этого следует, что пожар в 7-м отсеке начался до 10 часов 55 минут, т. е. до того, когда вахтенные отсеков докладывали об осмотре. Это ставит под сомнение утверждения капитан-лейтенанта Дворова и лейтенанта Федотко о том, что они лично слышали доклад вахтенного об осмотре 7-го отсека. Капитан-лейтенант В. А. Грегулев: «Техник сказал, что до аварии наблюдались провалы в напряжении, что было заметно на звуке вентилятора, то есть за 2-3 минуты до тревоги питание «гуляло». Лейтенант К. А. Федотко: «Я, инженер электронавигационной группы, находился на пульте, на вахте в центральном посту. Когда Юдин сказал, что температура в 7-м отсеке больше 70°…» Вопрос: «Вы сами слышали?» Ответ: «Да, я сам. За пультом «Онега» сидел старший лейтенант Марков. У него было озабоченное лицо. Я по «Лиственнице» сообщил на гиропост, что у электриков могут быть переключения. Чтобы мичман в гиропосту обратил внимание на работу навигационного комплекса». Был ли доклад на главный командный пункт об обнаружении пожара и когда? Послушаем членов экипажа: Лейтенант А. В. Зайцев (объяснительная записка): «По сигналу аварийной тревоги прибыл из каюты на пульт управления «Молибден». За пультом сменил командира дивизиона живучести капитана 3-го ранга Юдина. Слышал его слова, обращенные к командиру БЧ-5 капитану 2-го ранга Бабенко: «Пожар в 7-м отсеке». Бухникашвили доложил о пожаре, затем были слышны два удара, похожие на закрытие двери тамбур-шлюза». Капитан 1-го ранга Б. Г. Коляда (магнитофонная запись опроса): «Предположительно матрос Бухникашвили доложил без одной минуты 11, что 7-й осмотрен, замечаний нет, газовый состав воздуха – 20% кислорода. А буквально через несколько минут из 7-го отсека поступил доклад: «Аварийная тревога, пожар в 7-м отсеке», но этого никто не слышал из оставшихся в живых». Небольшой комментарий к сообщениям Коляды. Капитан 1-го ранга – единственный из оставшихся в живых членов экипажа, кто упоминает, что в докладе вахтенного было сообщение о содержании кислорода в 7-м отсеке, хотя он не присутствовал в главном командном пункте во время докладов вахтенных об осмотре отсеков, а называемая им цифра содержания кислорода в 7-м отсеке значительно меньше допустимых норм (21,5-23%) и практически не могла быть в действительности. Здесь явный «перебор», который заставляет предполагать, что Коляда при опросе его правительственной комиссией маскировал возможную причину пожара. Значительно позднее лейтенант А. В. Третьяков рассказывал, что около 11 часов у него вышел из строя прибор 101-й боевой информационно-управляющей системы. Он обесточил его. В это время старший лейтенант С. Е. Марков работал за пультом электроэнергетической системы, а капитан 3-го ранга В. А. Юдин кому-то говорил по громкоговорящей связи: «Ты что задержался…» С кем мог говорить Юдин и о чем он спрашивал собеседника? Ответ напрашивается сам собой. Он мог говорить с вахтенным 7-го отсека старшим матросом Н. О. Бухникашвили и спрашивал его, почему он задержался с докладом об осмотре отсека. Ясен и ответ Бухникашвили. Опираясь на показания лейтенанта Зайцева и капитана 1-го ранга Коляды, с учетом сообщения Третьякова, можно полагать, что вахтенный 7-го отсека доложил о пожаре до 11 часов 03 минут. Но это начисто опровергает официальную версию Военно-морского флота об объемном пожаре, позднее изложенную в совместном приказе министра обороны СССР и министра судостроительной промышленности СССР. И происходит метаморфоза: «Пожар в 7-м отсеке начался взрывообразно, поэтому кощунственно обвинять погибшего старшего матроса Н. Бухникашвили, что он не сработал так, как действовал на тренировках. Он был оглушен, убит в первые же секунды аварии», – заявил Коляда в газете «Известия» за 15 января 1990 года. Насколько мне известно, нигде и никто не обвинял старшего матроса Бухникашвили. Наоборот, в период аварии действия его были, по-видимому, вполне грамотными: он известил о пожаре, боролся с огнем, используя воздушно-пенную систему пожаротушения, и погиб в этой борьбе. А вот капитану 1-го ранга можно задать нелицеприятный вопрос. Где он говорил правду: перед лицом правительственной комиссии или давая интервью писателю Н. Черкашину? Ответ на этот вопрос однозначен. Все интервью Коляды, начиная от безграмотных рассуждений об «опытовом судне» и кончая бесстыдными утверждениями о том, что экипаж справился с пожаром с минимальными жертвами (видимо, гибель подводной лодки и 42 членов экипажа – это минимальная жертва!), лживо и необъективно. В упомянутом выше совместном приказе говорится, что «в 11.03 возник объемный пожар большой интенсивности с разгерметизацией системы воздуха высокого давления, что вызвало быстрое повышение давления и температуры в 7-м отсеке». Каких-либо оснований для такого утверждения нет. Как уже говорилось, в 11 часов 03 минуты уже была отдана команда о применении системы пожаротушения, следовательно, пожар начался до этого времени. Для возникновения в отсеке объемного пожара должны были существовать определенные условия: легковоспламеняющиеся вещества должны были быть распределены по всему отсеку (разлиты или распылены масло, топливо и т. п.). Поэтому не было вначале «объемного пожара большой интенсивности с разгерметизацией системы воздуха высокого давления». Он случился позднее. Этот логический вывод подкреплен записями в вахтенном журнале и показаниями оставшихся в живых членов экипажа подводной лодки. Ориентировочные расчеты показывают, что если бы в 7-м отсеке действительно с самого начала возник объемный пожар, то последствия аварии были бы минимальными. Зачем понадобилось представителям Военно-морского флота «спрессовать» первоначальную стадию развития пожара и изобретать версию об объемном пожаре и «в считанные минуты разгерметизации магистралей воздуха высокого давления»? Цель одна – оправдать промедление и безграмотные действия руководства подводной лодки в начальный период аварии и доказать, что корабль спасти было невозможно, а экипаж не мог предпринять каких-либо более радикальных действий в борьбе за живучесть подводной лодки. Такая точка зрения была выгодна бюрократической административно-командной системе военно-промышленного комплекса. Этому обману способствовала и беспринципная, соглашательская политика руководства бюро-проектанта. И все же, что могло явиться причиной пожара? В названном выше совместном приказе говорится, что «возможной первопричиной катастрофы подводной лодки является возгорание электрооборудования в пусковой станции насосов системы рулевой гидравлики или системе сепарации масла из-за разрегулирования устройств управления и зашиты этого оборудования». И как подачка оппонентам добавлено, что «этому могло способствовать возможное повышение содержания кислорода в атмосфере отсека относительно допустимого уровня». В сообщении же правительственной комиссии вообще отсутствует какое-либо упоминание о кислороде как одной из возможных причин происшедшей на подводной лодке трагедии. Победила «королевская рать» Военно-морского флота! Но почему правительственная комиссия выбрала упомянутые выше версии как возможные первопричины аварии? По этим версиям, на первый взгляд, нет явных виновников пожара, что устраивало руководство Военно-морского флота, партийный аппарат и не очень задевало Министерство судостроительной промышленности СССР, т. е. они устраивали всех. Что же положено в основу принятых правительственной комиссией версий? «Насосная» версия. Предполагается, что в результате выхода из строя элементов автоматики началось частое самопроизвольное включение – выключение пусковой станции одного из насосов системы гидравлики (так называемый «звонковый» эффект), что вызвало обгорание контактов, появление дугового разряда и в конечном счете привело к пожару в отсеке. Однако проведенный рабочей группой правительственной комиссии эксперимент по работе пусковой станции в «звонковом» режиме дал отрицательный результат даже в условиях повышенного содержания кислорода в атмосфере. В реальных же условиях на подводной лодке работа пусковой станции насоса системы гидравлики в «звонковом» режиме была бы зафиксирована оператором пульта «Молибден» и неисправный насос был бы отключен без всяких последствий для отсека. Кроме того, неисправность насоса была бы обнаружена и вахтенным 7-го отсека и также могла быть локализована. В показаниях членов экипажа говорится о первоначальном загорании сигнала «Температура в 7-м отсеке свыше 70° С» и только затем или одновременно с ним сигнала «Низкое сопротивление изоляции». Уже одно это полностью исключает версию об электротехнической причине пожара в 7-м отсеке. Как установила рабочая группа правительственной комиссии, наиболее вероятно, что пожар начался в носовой части 7-го отсека по левому борту, т. е. вне зоны расположения пусковых станций насосов системы гидравлики. Короче говоря, у рабочей группы правительственной комиссии не было никаких объективных данных в обоснование этой версии. «Сепараторная» версия. Система сепарации масла имеет в своем составе электрический маслоподогреватель. Предполагается, что произошли перегрев масла в маслоподогревателе при неработающем сепараторе, его вскипание и последующие вспышка и пожар (при работающем сепараторе перегрев масла до температуры вспышки не произойдет). Проведенный эксперимент подтвердил возможность такого возгорания маслоподогревателя за время около пятнадцати минут. Маслоподогреватель расположен в носовой части 7-го отсека по левому борту, т. е. в зоне предполагаемого начала пожара. Однако система сепарации масла была включена ранним утром 7-го апреля и перед аварией не была в работе. Схема включения маслоподогревателя сблокирована с реле давления (маслоподогреватель можно включить только при работающем сепараторе) и с реле температуры, которое выключает маслоподогреватель при достижении температуры масла свыше допустимой. Эта версия может быть принята, если предположить: 1. Вышли из строя одновременно (что практически исключено) или были преднамеренно заблокированы и находились в положении «включено» реле давления и реле температуры. 2. Вахтенным 7-го отсека самовольно включен маслоподогреватель без включения сепаратора, что запрещено инструкцией по эксплуатации. 3. Вахтенный 7-го отсека после включения маслоподогревателя покинул отсек (согласно эксперименту, на восьмой-десятой минуте начинается интенсивное выделение из маслоподогревателя дыма, что непременно заметил бы вахтенный и выключил бы маслоподогреватель). 4. Оператор пульта главной энергетической установки не обратил никакого внимания на несанкционированное включение в работу маслоподогревателя. Таким образом, принимая эту версию как возможную, следует считать, что пожар в 7-м отсеке возник из-за грубейших нарушений личным составом инструкций и руководств по эксплуатации оборудования или из-за преднамеренной диверсии. Но рабочая группа правительственной комиссии, выдвигая эту версию как первопричину аварии, стыдливо умалчивает о ее предпосылках. Обе рассмотренные версии не объясняют высокой интенсивности развития пожара в начальной стадии и тем более легенд о якобы имевшем место с самого начала объемном пожаре. И чтобы закончить разбор этих версий, предоставим слово капитану 1-го ранга Коляде (магнитофонная запись опроса): «4-го числа (Имеется в виду 4 апреля 1989 года, за 3 дня до аварии – авт.) была получена телеграмма об аварии на подводной лодке «Б-354» – возгорание щита. Командующий флотом приказал произвести проверку всех кабельных трасс, состояние щитов и электрооборудования. Я дал команду: в течение суток произвести осмотр всего электрооборудования. 5-го числа в 21.00 командиры всех боевых частей доложили о проверке электрооборудования. Замечаний не было». Давайте поверим Коляде в этом вопросе, тем более что во всех его выступлениях в печати нет и намека на то, что причиной пожара могло явиться электрооборудование подводной лодки. Члены рабочей группы правительственной комиссии от промышленности, входившие в секцию «Эксплуатация и борьба за живучесть», отвергли обе рассмотренные версии как неправдоподобные и считают, что первопричиной пожара явилось создание пожароопасной обстановки в 7-м отсеке из-за неконтролируемой подачи кислорода в отсек. Эта причина настолько очевидна, что нужно специально закрывать глаза, чтобы ее не увидеть. «Кислородная» версия. Как говорилось ранее, на подводной лодке в 7-м отсеке не работал газоанализатор на кислород. Его функции заключаются в осуществлении постоянного контроля процентного содержания кислорода в атмосфере отсека и управлении автоматическим включением и выключением раздатчика кислорода. Неисправность газоанализатора – это первая объективная предпосылка к созданию пожароопасной обстановки в отсеке. Как осуществлялась подача кислорода в 7-й отсек во время плавания при неработающем газоанализаторе? «В корме раздача кислорода была на автомате», – отвечает на этот вопрос начальник химической службы капитан-лейтенант В. А. Грегулев (магнитофонная запись опроса). То же самое Грегулев подтвердил в госпитале при посещении его представителями рабочей группы правительственной комиссии. Лишь гораздо позднее он разъяснил, как следует понимать раздачу кислорода на автомате. В 5-м и 7-м отсеках клапаны автоматической подачи кислорода (раздатчики кислорода) были постоянно открыты. Подача кислорода в эти отсеки осуществлялась периодическим открытием соответствующих клапанов на кислородном коллекторе электролизера системы электрохимической регенерации воздуха, расположенной во 2-м отсеке. Какие выводы можно сделать из этого разъяснения капитан-лейтенанта? Во-первых, на подводной лодке «Комсомолец» во время последнего боевого похода были неисправны два газоанализатора на кислород: в 5-м и 7-м отсеках. О времени выхода из строя газоанализатора в 5-м отсеке нет сведений. Во-вторых, указанный начальником химслужбы режим подачи кислорода в отсеки не предусмотрен инструкцией по эксплуатации системы электрохимической регенерации воздуха. По инструкции, при выходе из строя газоанализатора на кислород подача кислорода в отсек производится вахтенным вручную. В соответствии с РБЖ-ПЛ-82 (прилож.15), вахтенные отсеков обязаны контролировать переносными приборами содержание кислорода в атмосфере отсека не менее шести раз в сутки, вне зависимости от состояния автоматических средств контроля. Таким образом, при выполнении инструкции по эксплуатации системы электрохимической регенерации воздуха подача кислорода в отсек и контроль за его процентным содержанием в атмосфере отсека производится одним и тем же человеком. По принятой капитан-лейтенантом Грегулевым схеме, подача кислорода в 5-й и 7-й отсеки осуществлялась химслужбой, а контроль за процентным содержанием его в атмосфере отсеков – вахтенными электромеханической боевой части, то есть произошло разделение единого процесса между службами корабля. Нарушение инструкции по эксплуатации – это вторая, на этот раз субъективная, предпосылка к созданию пожароопасной обстановки в отсеке. При наличии этих двух предпосылок пожар на подводной лодке был неизбежным. К этому следует добавить, что из объяснений капитан-лейтенанта Грегулева правительственной комиссии можно понять, что во время похода с санкции руководства подводной лодки нарушалась инструкция по эксплуатации системы электрохимической регенерации воздуха и в атмосфере 2-го и 3-го отсеков поддерживалось содержание кислорода выше допустимых пределов. Было ли перед аварией в атмосфере 5-го и 7-го отсеков повышенное содержание кислорода? Да, было. Отвечая правительственной комиссии, капитан-лейтенант С. А. Дворов и матрос Ю. В. Козлов, говоря о возгорании в 5-м отсеке, характеризуют его как вспышку или как пламя голубого цвета. Голубой цвет пламени – один из признаков повышенного содержания кислорода. Есть и другие прямые и косвенные подтверждения тому, что перед аварией в 5-й и 7-й отсеки подавался кислород. Но об этом будет сказано позднее. Какое же процентное содержание кислорода в атмосфере 5-го и 7-го отсеков могло быть перед аварией? Не зная продолжительности подачи кислорода в отсеки и на какую производительность был настроен раздатчик кислорода, рассчитать это невозможно. Однако с большой степенью достоверности это можно установить путем логических рассуждений. Как уже говорилось ранее, во время контрольного выхода подводной лодки содержание кислорода в воздухе 7-го отсека поднималось до 30%. Расчеты показывают, что при настройке раздатчика кислорода на производительность 200 литров в час (как это положено по инструкции) для достижения 30-процентного содержания кислорода в воздухе 7-го отсека требуется около 100 часов непрерывной подачи, при полностью открытом раздатчике (с учетом других потребителей) – около двенадцати часов. Из этих расчетов следует, что во время контрольного выхода подводной лодки раздатчик кислорода в 7-м отсеке, в нарушение инструкции по эксплуатации, был открыт на большую производительность, так как за время контрольного выхода (менее трех суток) достичь 30-процентного содержания кислорода в воздухе 7-го отсека при соблюдении инструкции по эксплуатации невозможно. Это дает основание предположить, что и во время боевого похода раздатчики кислорода 5-го и 7-го отсеков были открыты на значительно большую производительность, вплоть до полной. Во время контрольного выхода пожара в 7-м отсеке не произошло, хотя содержание кислорода в его атмосфере и было равным 30%. Это позволяет считать, что содержание кислорода в атмосфере 7-го отсека перед аварией также было не менее 30%. Содержание кислорода в воздухе 5-го отсека (он по объему в два раза больше 7-го) в это время могло быть около 27%. Замыкает нашу цепь логических рассуждений болезнь мичмана Черникова, из-за которой система электрохимической регенерации воздуха в течение не менее двенадцати часов оставалась практически «бесхозной», и в этот период кислород мог подаваться в 5-й и 7-й отсеки беспрерывно. Но как же так?! – спросит читатель. В соответствии с РБЖ-ПЛ-82 (прилож.15) вахтенные отсеков обязаны не менее шести раз в сутки, т. е. каждые четыре часа, замерять переносными газоанализаторами содержание кислорода в атмосфере отсеков. Даже если раздатчик кислорода был полностью открыт, то и тогда три раза должен был поступить доклад о повышенном содержании кислорода в отсеке! Все верно. Так и должно было быть у обученного и ответственного экипажа подводной лодки. Однако вспомним контрольный выход подводной лодки. И тогда в 7-м отсеке было 30% кислорода, а вот докладов о повышенном содержании его не поступало. К этому следует добавить, что в марте 1988 года были еще два случая, когда, по словам начальника химслужбы капитан-лейтенанта Грегулева, содержание кислорода в 7-м отсеке доходило до 27-30%, но и тогда доклады не поступали. Это говорит о степени обученности и ответственности членов экипажа капитана 1-го ранга Е. А. Ванина. И даже неисправность части переносных газоанализаторов (что не исключено) не может служить оправданием такой безответственности. Здесь уместно будет сказать об отношениях между БЧ-5 и химслужбой экипажа. В связи с малочисленностью химслужбы (два человека) показания всех автоматических газоанализаторов, контролирующих газовый состав воздуха отсеков, выведены на пульт общекорабельных систем, на котором имеется постоянная вахта. Это дало повод начальнику химслужбы считать, что газоанализаторы не входят в его заведывание. Командир БЧ-5 полагал, что поскольку обеспечение надлежащего газового состава воздуха отсеков есть прерогатива химслужбы, то, естественно, и газоанализаторы принадлежат этой же службе. Таким образом, газоанализаторы оказались «яблоком раздора» между БЧ-5 и химслужбой. Это, видимо, тоже одна из причин, по которой подводная лодка «Комсомолец» отправилась в боевой поход с неисправными автоматическими и, не исключено, переносными газоанализаторами. Что могло загореться в 7-м отсеке при содержании кислорода в его атмосфере около 30%? При таком процентном содержании кислорода из-за любой, в обычных условиях самой безобидной, причины мог возникнуть пожар в отсеке (нагрев какого-либо оборудования, например паяльника или кипятильника, промасленная ветошь, статическое электричество и т. п.). Какая наиболее вероятная причина пожара? Чтобы ответить на этот вопрос, следует рассмотреть, чем отличалась обстановка в 7-м отсеке в период контрольного выхода от обстановки в нем во время боевого похода. Различие одно – в период боевого похода в 7-м отсеке были не по-штатному размещены продовольствие и предметы снабжения, номенклатуру которых так и не установили (выше говорилось об этом). Наиболее вероятно, что размещение продовольствия и предметов снабжения в 7-м отсеке явилось тем звеном, которое замкнуло цепь аварии. Однако вопреки очевидным фактам руководство Военно-морского флота и Министерство судостроительной промышленности СССР считали, что причина пожара связана с какими-то мифическими «отдельными серийными образцами электрооборудования, разработанными в 1970-х годах, недостаточно надежными по пожарной безопасности». И чтобы больше не возвращаться к кислороду, необходимо сказать о следующем: по требованию Военно-морского флота на атомных подводных лодках поддерживается содержание кислорода в атмосфере отсеков в пределах от 21,5 до 23%, т. е. на 0,5-2% выше, чем в земной атмосфере. Другими словами – повышенные пожароопасность и аварийность на наших подводных лодках как бы заранее «запланированы» 1-м институтом ВМФ, разработавшим эти требования. И только после гибели подводной лодки «Комсомолец» были в 1991 году изменены нормы содержания кислорода в отсеках – от 19 до 21%. Но вернемся к пожару. Где находился вахтенный 7-го отсека в момент начала пожара? Мичман В. С. Каданцев (магнитофонная запись опроса): «Вахтенный 7-го отсека заходит в 6-й отсек, делает замеры, возвращается и докладывает из 7-го отсека только о нагрузке турбогенератора и сопротивлении изоляции самого турбогенератора со щитов. Доклада о пожаре из 7-го отсека не было. Видели по приборам на «Молибдене» – загорелось табло «70° С», после чего командиром сыграна аварийная тревога». Вопрос: «Когда вахтенный заходит в 6-й отсек?» Ответ: «Без 15 минут 11. Обычно доклады об осмотре происходят без 5 минут 11 часов». Непонятно, зачем вахтенному 7-го отсека нужно было заходить в 6-й отсек и замерять нагрузку турбогенератора. Нагрузку турбогенераторов и сопротивление их изоляции оператор пульта управления электроэнергетической системой в любое время может вызвать на информационное табло. Кроме того, эти параметры автоматически записываются системой документирования. Вместе с тем, из сообщения Каданцева следует, что вахтенный в момент начала пожара мог находиться в 6-м отсеке и, вернувшись в 7-й, обнаружил пожар уже в высокой стадии развития, при этом доклада об осмотре отсека в 11 часов могло и не быть. Кроме того, мичман Каданцев не подтверждает сообщения капитана 1-го ранга Коляды и лейтенанта Зайцева о докладе вахтенного относительно пожара. Капитан-лейтенант С. А. Дворов (магнитофонная запись опроса): «В 11 часов был доклад из 5-го отсека мичмана Колотилина: «Отсек осмотрен, замечаний нет» и около 11 часов матроса Бухникашвили из 7-го отсека: «Отсек осмотрен, замечаний нет» (примерно за 2 минуты до 11 часов)… В 11.05 или 11.06 – я не могу сказать точно, что первое сработало, – на пульте «Молибден» появилась сигнализация «Температура больше 70° С в 7-м отсеке», И практически одновременно на пульте «Онега» загорелось табло «Низкое сопротивление изоляции на щитах 7-го отсека»… Командир корабля капитан 1-го ранга Ванин подскочил к пульту «Молибден»… На пульте «Молибден» нес вахту вахтенный инженер-механик Юдин. Сразу стали выходить на связь с 7-м отсеком… 7-й отсек на связь не выходил… Я крикнул: «Объявляйте аварийную тревогу!» Командир дал команду: «Объявить аварийную тревогу!» К сожалению, в сообщении Дворова не нашлось места для обстоятельств, при которых в 11 часов 03 минуты была отдана команда о подаче ЛОХ в 7-й отсек, ясно одно – если его утверждение о появлении в период с 11 часов 05 минут до 11 часов 06 минут сигнализации о высокой температуре и низкой электроизоляции в 7-м этсеке соответствует действительности, то однозначно можно утверждать, что команда в 11 часов 03 минуты о подаче ЛОХ в 7-й отсек была отдана по докладу вахтенного 7-го отсека о пожаре. Кроме того, за сообщением капитан-лейтенанта незримо присутствует большое напряжение, вызванное нерешительностью командира подводной лодки, которое выразилось (в нарушение субординации и этики) криком: «Объявляйте аварийную тревогу!» Итак, в 11 часов 03 минуты была отдана команда: «Подать ЛОХ в 7-й отсек!» Что должен делать главный командный пункт с момента обнаружения пожара? РБЖ-ПЛ-82, статья 89: «Обязательные первичные действия ГКП при возникновении пожара: дать сигнал звонком и объявить голосом по общекорабельной трансляции аварийную тревогу с указанием места и характера аварии…» Этого сделано не было. «АВАРИЙНАЯ ТРЕВОГА!» Вахтенный журнал: «11.06 – Аварийная тревога! Всплытие на глубину 50 метров. Подан ЛОХ в 7-й отсек». К этой записи необходим комментарий. «Подан ЛОХ в 7-й отсек» можно прочитать и как «Подать ЛОХ в 7-й отсек» из-за нечетко написанного в вахтенном журнале окончания. Послушаем объяснения участников трагедии. Капитан 1-го ранга Б. Г. Коляда (рапорт командующему Северным флотом): «В 11 часов 05 минут по кораблю была объявлена «аварийная тревога». Я, прибыв на ГКП (Главный командный пункт – авт.), застал всех на местах, выполняющими свои обязанности. Командир БЧ-5 капитан 2-го ранга Бабенко вызывал 7-й отсек по громкоговорящей связи, но ответа не получал. По моему совету командир дал команду: «Дать ЛОХ в 7-й отсек». Лейтенант А. В. Зайцев (магнитофонная запись опроса): «Во время тревоги находился в койке. Оделся, прибежал в центральный пост. Командир дивизиона живучести капитан 3-го ранга Юдин уступил мне место за моим пультом. Горела сигнализация 7-го отсека – «Температура выше 70° С». Командир БЧ-5 пытался связаться с 7-м отсеком, но ответа не было. Доклад из 6-го отсека: «Протечки дыма в отсек». Была дана команда «Дать ЛОХ из 6-го отсека в 7-й». У нас на пульте «Молибден» выполнена система дачи телеграмм. Я набрал телеграмму. В отсеке, с которого должен быть подан ЛОХ, звонит звонок. В отсеке, в который должен быть подан ЛОХ, ревет «Ревун». Я нажал телеграмму, осмотрел параметры контроля». Капитан 3-го ранга Елманов, капитан-лейтенанты Дворов, Парамонов и Калинин, лейтенанты Степанов и Третьяков, находившиеся в центральном посту, также утверждают, что после объявления тревоги была дана команда в 6-й отсек на подачу из него ЛОХ в 7-й отсек. Не верить им нет никаких оснований. Таким образом, запись в вахтенном журнале в 11 часов 06 минут нужно читать только как команду: «Подать ЛОХ в 7-й отсек», которая была отдана вахтенному 6-го отсека. А из этого следует, что записи об исполнении команды о подаче ЛОХ в 7-й отсек нет в вахтенном журнале. Объявлена аварийная тревога, но почему-то не указаны место и характер аварии, как того требует статья 89 РБЖ-ПЛ-82. Можно это объяснить небрежным ведением вахтенного журнала. А может быть, аварийная тревога так и прозвучала и дезориентировала личный состав подводной лодки? Мичман В. С. Каданцев (магнитофонная запись опроса): «Объявили тревогу. Я отдыхал в каюте во 2-м отсеке. Я – старшина команды трюмных, все общекорабельные системы у меня в заведовании. Сыграна была учебно-аварийная тревога. Я сразу прибыл в ЦП (Центральный пост – авт.). Мои моряки сразу прибыли в трюм. Доложил в ЦП: «3-й к бою готов». После этого лодка начала всплывать. Стали продувать цистерны средней группы два раза. Моряки меня спрашивают, а я ничего не могу сказать, что произошло. Объявили: «Аварийная тревога! Пожар в 7-м отсеке!» Ориентировочное время продувания средней группы балластных цистерн во второй раз – 11 часов 12 минут. Лейтенант А. В. Третьяков (магнитофонная запись опроса): «Я нес вахту в 3-й боевой смене в центральном посту. В 11 часов поступил доклад от матроса Бухникашвили – вахтенного 7-го отсека: «Отсек осмотрен. Замечаний нет». В 11.12 доклад старшего лейтенанта Маркова: «Короткое замыкание в ЩН-12». Сработал датчик температуры «Выше 70° С в 7-м отсеке». Командир объявил: «Аварийная тревога!» Капитан 3-го ранга В. И. Елманов (объяснительная записка): «Я, капитан 3-го ранга Елманов Владимир Иванович, на момент объявления аварийной тревоги находился в каюте – отдыхал после вахты. В 11 часов 15 минут по аварийной тревоге прибыл в центральный пост, начал руководить постами наблюдения и обработки информации в целях обеспечения безопасности всплытия аварийной подводной лодки. В это время пожар бушевал в 7-м отсеке. Слышал доклад из 6-го отсека мичмана Колотилина: «Температура переборки 7-го отсека 90° С, протечки газов устранены, обстановка в 6-м отсеке нормальная». Подведем итоги: 1. В 11 часов 06 минут была объявлена тревога. Мичман Каданцев говорит, что это была учебная тревога и лишь позднее объявили аварийную тревогу. 2. Лейтенант Третьяков и капитан 3-го ранга Елманов считают, что аварийная тревога была объявлена в 11 часов 12 минут и 11 часов 15 минут соответственно. Большинство остальных членов экипажа называют время объявления тревоги в пределах от 11 часов 03 минуты по 11 часов 10 минут. 3. В 11 часов 06 минут в 6-й отсек была отдана команда о подаче ЛОХ в 7-й отсек. Кому была отдана команда о подаче ЛОХ в 11 часов 03 минуты – неизвестно. Нет оснований не верить мичману Каданцеву. Разноречивые показания членов экипажа о времени объявления тревоги в определенной степени подтверждают его сообщение. На первом заседании правительственной комиссии в г. Североморске 9 апреля 1989 года доклад об аварии на подводной лодке «Комсомолец» делал командир дивизии контр-адмирал О. Т. Шкирятов по той информации, которую он получил от капитана 1-го ранга Б. Г. Коляды. Он сообщил, что в 11 часов на лодке была объявлена учебная тревога, а в 11 часов 03 минуты высветился сигнал «Температура в 7-м отсеке больше 70° С». При этом он заявил, что учебная тревога была сделана якобы для побудки личного состава (за это он получил приличный нагоняй от начальства). Но ни в рапорте, ни при опросе правительственной комиссией капитан 1-го ранга Коляда ничего не сказал об учебной тревоге. Не говорят об этом и другие члены экипажа. И все же и в показаниях, и в действиях личного состава подводной лодки есть косвенные подтверждения тому, что учебная тревога могла быть объявлена. Капитан-лейтенант С. А. Дворов (магнитофонная запись опроса): «Я и командир 7-го отсека Волков побежали в 6-й отсек. Пробегали 4-й отсек, там были Махота и Валявин. Они удивленно посмотрели, я сказал: «Пожар фактический» и чтобы за мной загерметизировали, потому что я бежал и не было времени закрывать двери». Каждый подводник знает: если во время учебной тревоги произошла авария, то все команды, доклады и сообщения, связанные с этой аварией, должны даваться с добавлением слова «фактический», чтобы отличить фактические события и действия от учебных. Кроме того, что тут удивительного, если человек по фактической аварийной тревоге бежит «сломя голову» на свой боевой пост? Вот если бы он так бежал по учебной тревоге, тогда, действительно, разинешь рот от удивления. Таким образом, сообщение капитан-лейтенанта Дворова косвенно подтверждает сообщение мичмана Каданцева об объявлении на корабле учебной тревоги, по которой лейтенант Махота и мичман Валявин прибыли в 4-й отсек и ничего не знали о случившемся. Видимо, только этим можно объяснить, что они прибыли в 4-й отсек «налегке», без всяких средств индивидуальной защиты, как на пикник. Уверен, при фактической аварийной тревоге они имели бы при себе и изолирующий противогаз ИП-6, и изолирующий дыхательный аппарат ИДА-59. На время оставим вопрос об учебной тревоге. В какой именно момент времени из интервала с 11 часов 03 минуты по 11 часов 15 минут была объявлена аварийная тревога? Если это случилось в 11 часов 06 минут или ранее, то непонятно, почему командир 6-го отсека капитан-лейтенант Дворов и командир 7-го отсека капитан-лейтенант Волков и их люди не попали в 6-й отсек. Дворов объясняет это пожаром в 6-м отсеке, который был обнаружен при попытке открыть переборочную дверь. Но в отсеке, по крайней мере, до 11 часов 14 минут, пожара не было! Это подтверждается записями в вахтенном журнале о докладе мичмана Колотилина в 11 часов 10 минут и решением командира подводной лодки об установлении рубежа обороны [18] по кормовой переборке 6-го отсека в 11 часов 13 минут. Последний доклад от мичмана Колотилина был получен около 11 часов 14 минут, затем пропала связь с кормой, что было зафиксировано в вахтенном журнале в 11 часов 16 минут. Таким образом, с 11 часов 06 минут до 11 часов 14 минут времени было более чем достаточно, чтобы по тревоге прибыть в 6-й отсек. Как оценивать в этом случае действия капитан-лейтенантов Дворова и Волкова? Но если аварийную тревогу объявили только в 11 часов 12 минут, то в этом случае они действительно могли не попасть в 6-й отсек. Нет ни одного показания участников трагедии о команде на подачу огнегасителя в 7-й отсек, отданной в 11 часов 03 минуты. Учитывая показания капитана 1-го ранга Коляды и лейтенанта Зайцева о докладе вахтенного 7-го отсека о пожаре, можно полагать, что команда на подачу фреона в 7-й отсек была отдана вахтенному 7-го отсека, т. е. ему была дана команда – подать ЛОХ «на себя» и покинуть 7-й отсек. Именно этим можно объяснить запись в вахтенном журнале: «Бухникашвили ориентировочно в 6-м отсеке», сделанную в 13 часов 25 минут. Однако вахтенный 7-го отсека по каким-то причинам выполнить эту команду не смог (вероятнее всего из-за пожара). Здесь самое время поговорить о версии, которая зародилась с самого начала расследования обстоятельств аварии и жива по сей день. Сторонники этой версии утверждают, что черновой вахтенный журнал был подделан, т. е. переписан с соответствующими корректировками, при нахождении спасенного экипажа на крейсере «Киров», либо в госпитале. В обоснование они приводят следующие факты: представленный черновой вахтенный журнал начат с 00 часов 7 апреля 1989 года (т. е. со дня аварии) и этот журнал прошнурован и скреплен печатью 1-го, а не 2-го экипажа подводной лодки. При этом утверждается, что графологическая экспертиза была проведена некорректно. Насколько реальна эта версия? Подделать черновой вахтенный журнал возможно только при поддержке и активном содействии руководства дивизии и флотилии. К сожалению, такое содействие могло быть (вспомните установку – «валить все на промышленность»). Многочисленные противоречия в показаниях оставшихся в живых членов экипажа о первых минутах аварии также говорят в пользу этой версии. И все же полностью подделать вахтенный журнал, написать новый сценарий аварии невозможно. Можно лишь изменить временные параметры некоторых событий в начальный период аварии, исключить или добавить отдельные эпизоды. С учетом сказанного в данной книге черновой вахтенный журнал рассматривается как подлинный. К этому следует добавить, что практика ведения черновых и чистовых вахтенных журналов, принятая на ВМФ, способствует не только порождению таких версий, но и фактическим подделкам вахтенных журналов. Почему же не был потушен пожар в 7-м отсеке системой ЛОХ? Прежде чем ответить на этот вопрос, послушаем участников. Капитан 1-го ранга Б. Г. Коляда (магнитофонная запись опроса): «Был дан ЛОХ в отсек примерно в 11 часов 05 минут. Запросили 6-й отсек. Шестой ответил: «Есть дать ЛОХ в 7-й отсек». Наблюдал на пульте сигнал о подаче ЛОХ в 7-й отсек. Давление в 7-м отсеке было нормальное… О даче ЛОХ было слышно по громкоговорящей связи… После дачи ЛОХ поступил доклад из 6-го отсека: «Дан ЛОХ». Если вынести за скобки «сказку» о том, что Коляда мог слышать по громкоговорящей связи, как подается ЛОХ в 7-й отсек, то все было бы правдоподобно в этом объяснении капитана 1-го ранга, если бы не одно «но»… Как помнит читатель, лейтенант Зайцев передавал команду о применении системы ЛОХ. Послушаем лейтенанта. Лейтенант А. В. Зайцев (магнитофонная запись опроса): «Я нажал телеграмму, осмотрел параметры контроля. Значка, что пошел ЛОХ, я не видел. По словам командира БЧ-5, командира дивизиона живучести и капитана 1-го ранга Коляды, заместителя командира дивизии, значок подачи ЛОХ в отсек загорелся, я же смотрел в другую сторону». Получается парадокс – начальники видели исполнительный сигнал подачи ЛОХ, а оператор пульта почему-то нет. И все же это объяснение лейтенанта Зайцева «о какой-то другой стороне», в которую он якобы смотрел, можно было бы принять во внимание, если бы не одно обстоятельство: система сигнализации устроена так, что значок подачи ЛОХ, раз загоревшись, самостоятельно потухнуть не может. Его нужно снимать принудительно. Кроме того, загорание значка сопровождается звуковым сигналом. Таким образом, если лейтенант Зайцев не видел значка и не слышал сигнала, то это означает, что их не было и что огнегаситель в 7-й отсек подан не был. А что говорят другие члены экипажа? Капитан-лейтенант А. Г. Верезгов (магнитофонная запись опроса): Вопрос: «Слышали ли вы команду дать ЛОХ из 6-го в 7-й отсек, когда были в центральном посту?» Ответ: «Нет. Командир был занят всплытием. А я контролировал подводную обстановку у акустиков». Вопрос: «А обратный доклад о пуске ЛОХ слышали?» Ответ: «Нет». Вопрос: «А кто мог слышать?» Ответ: «Дворов». Доклад мичмана Колотилина о включении системы ЛОХ могли принять лейтенант Зайцев – оператор пульта «Молибден» и капитан-лейтенант Дворов, либо сменивший его капитан-лейтенант Орлов, – операторы пульта главной энергетической установки. Однако при опросе их правительственной комиссией никто из них не сказал, что принял доклад о подаче огнегасителя в аварийный отсек. А вот гидроакустики капитан-лейтенант Ю. Н. Парамонов и капитан-лейтенант И. В. Калинин, хотя вместе с капитан-лейтенантом Верезговым и уточняли подводную обстановку, в отличие от него слышали доклад мичмана Колотилина о включении системы ЛОХ. Слышал этот доклад и штурман лейтенант Степанов. Получается опять парадокс. Люди, непосредственно занятые вопросами подачи огнегасителя в аварийный отсек, не слышали доклада мичмана Колотилина, а говорят о нем люди, никакого отношения к этому не имеющие. Справедливости ради следует добавить, что в объяснительной записке лейтенанта Зайцева, поданной через два дня после опроса, уже говорится и о загоревшемся сигнале подачи ЛОХ, и о докладе мичмана Колотилина – сказывалось воздействие начальства, о котором говорилось ранее. Где находился вахтенный энергетических отсеков мичман Колотилин в момент объявления тревоги? Капитан-лейтенант С. А. Дворов (магнитофонная запись опроса): «В 11 часов был доклад из 5-го отсека мичмана Колотилина: «Отсек осмотрен, замечаний нет». Не исключено, что в момент объявления тревоги мичман Колотилин находился в 5-м отсеке, и это сказалось на результатах исполнения команды о подаче огнегасителя в 7-й отсек. Значительно позднее это предположение подтвердил лейтенант А. В. Третьяков, когда сообщил, что командир БЧ-5 дал команду мичману В. В. Колотилину о подаче ЛОХ в 7-й отсек только после того, как тот доложил, что в 6-м отсеке тяжело дышать, и получил разрешение на включение в аппарат ИДА-59. Этот доклад был зафиксирован в вахтенном журнале в 11 часов 10 минут. Разрешение на включение в аппарат ИДА-59 мичман получил, согласно сообщению капитан-лейтенанта И. С. Орлова, после 11 часов 14 минут. Но в это время мичман Колотилин просто не мог подать ЛОХ в 7-й отсек. Есть еще один неясный вопрос, связанный с системой ЛОХ. В объединенном акте секций «Эксплуатация и борьба за живучесть» и «Кораблестроение» рабочей группы правительственной комиссии имеется следующая запись: «Система пожаротушения ЛОХ заправлена огнегасителем (хладон 114В2, ГОСТ 15899-70) в период сдачи подводной лодки в 1983 году. Пополнение резервуаров огнегасителем (хладон 114В2 – производства Японии, качественные показатели соответствуют ГОСТу 15899-70 с изм.1, копия паспорта № 426 прилагается) до норм проведено в декабре 1988 года». На первый взгляд, нет в этой записи ничего необычного: пополнили резервуары огнегасителем до норм и нет проблем. Но все дело в том, что при исправной системе ЛОХ исключена утечка огнегасителя из резервуаров. И сразу возникают вопросы: в связи с чем потребовалось пополнять резервуары хладоном, в каких отсеках это делалось, какое количество огнегасителя добавлялось в резервуары, как контролировалась герметичность системы ЛОХ после пополнения резервуаров? На все эти вопросы нет ответа. Нет ответа и на основной вопрос: в какой мере эти работы сказались на результате борьбы с пожаром в 7-м отсеке? А как смотрело на вопрос о подаче ЛОХ в 7-й отсек руководство подводной лодки в период аварии? Мичман В. Ф. Слюсаренко (магнитофонная запись опроса): «Я поднялся в центральный пост. Старпом сказал, что нужны люди, чтобы подать ЛОХ из 6-го в 7-й отсек. Так как не было известно – давался ЛОХ в 7-й или нет. Я вызвался идти, так как хорошо себя чувствовал, находясь в изолирующем противогазе ИП-6. Юдин и Грундуль должны были проникнуть в 6-й отсек, а я был страхующим на переборке между 6-м и 5-м отсеками вместе с лейтенантом Третьяковым. Мы не смогли сдвинуть кремальеру [19] на переборке из 5-го в 6-й отсек. Юдин послал Грундуля открыть захлопку для выравнивания давления. Это не удалось. В ИПе работать было трудно. Вся палуба 5-го отсека была залита коричневой жидкостью. Не то гидравлика, не то ВПЛ, [20] которым тушили. Мы вышли из 5-го и доложили, что невозможно попасть в 6-й, так как не отдраить переборку. Тогда старпом приказал Юдину дать ЛОХ из 5-го в 6-й». Поход этой аварийной партии в 6-й отсек зафиксирован в вахтенном журнале в 13 часов 56 минут без указания цели похода. Есть еще одно обстоятельство, в определенной мере относящееся к вопросу подачи ЛОХ в 7-й отсек. Капитан-лейтенант С. А. Дворов (объяснительная записка): «Я сдал вахту капитан-лейтенанту Орлову. По приказанию командира БЧ-5 капитана 2-го ранга Бабенко я с двумя изолирующими противогазами ИП-6 должен был убыть в 7-й отсек и вынести старшего матроса Бухникашвили в тамбур-шлюз между 6-м и 7-м отсеками и, если он был бы без сознания, то включить его в ИДА-59». [21] Старший лейтенант медслужбы Л. А. Заяц (объяснительная записка): «Развернув ПМП (передвижной медицинский пост – авт.) для оказания помощи, я доложил об этом командиру… Затем я спустился на КП-М (командный пункт медицинской службы – авт.) и ждал, когда доставят матроса Бухникашвили из 7-го отсека». Из сказанного следует, что руководство подводной лодки не считало, что в 7-м отсеке был объемный пожар. Более того, оно считало его небольшим и предполагало, что вахтенный не только жив, но и мог не потерять сознание. Не исключено, что главный командный пункт имел информацию о характере пожара. Но вопрос не в этом. Чем объяснить, что практически в одно время принимаются два взаимоисключающих решения: герметизация 7-го отсека и подача в него ЛОХ и разгерметизация отсека с целью спасения вахтенного? Согласно РБЖ-ПЛ-82, статье 99, при тушении пожара с помощью системы ЛОХ аварийный отсек разрешается вскрывать не ранее чем через тридцать минут после подачи в него огнегасителя. Объяснения этому могут быть следующие: либо у руководства подводной лодки не было единства мнений и действий в борьбе с аварией, либо, что более вероятно, решение о посылке капитан-лейтенанта Дворова с людьми в 7-й отсек было принято позднее (ориентировочно в 11 часов 12 минут), когда уже стало известно, что огнегаситель в 7-й отсек подан не был. Последнее предположение подтверждается следующими записями в вахтенном журнале: в 11 часов 13 минут о назначении рубежей обороны в 6-м отсеке и в 11 часов 14 минут о закрытии клапанов ЛОХ в 6-м отсеке во избежание каких либо неожиданностей. Подведем итоги. Все объективные данные говорят о том, что фреон в 7-й отсек не подавался. Нет об этом и записей в вахтенном журнале. Проведенные эксперименты подтвердили огнегасящие характеристики фреона, применяемого в системе ЛОХ. Подача фреона гарантированно обеспечивает тушение пожара на любой стадии его развития за время около шестидесяти секунд при нормальных давлении и содержании кислорода в атмосфере отсека. Пожар был бы потушен и при высоком содержании кислорода в отсеке, так как фактическая концентрация фреона, подаваемого в 7-й отсек, почти в два раза превышала минимально необходимую концентрацию. Законен вопрос: к чему все эти догадки о первых минутах аварии? Не проще ли спросить об этом участников трагедии, находившихся в главном командном пункте в первые минуты аварии? В открытом письме, опубликованном в журнале «Морской сборник» (1990, № 2), капитан 1-го ранга Коляда от имени оставшихся в живых членов экипажа даже приглашает обращаться в первую очередь к ним за получением «действительно правдивой информации». К сожалению, следует сказать, что многие члены экипажа, особенно офицеры, не были правдивы при опросе их правительственной комиссией и старались рассказывать об аварии в выигрышном для экипажа в свете. Это же продолжалось в печати. Поэтому ждать от них искренних ответов на неясные вопросы не приходится. Почему решили всплывать на глубину пятьдесят метров, а не в надводное положение, чему отдает приоритет указанная выше статья 89 РБЖ-ПЛ-82? Вопрос этот очень серьезный и имеет далеко идущие последствия, так как от принятого решения зависит выбор способа всплытия. Всплыть на глубину пятьдесят метров возможно только ходом, в то время как всплытие в надводное положение можно было осуществить тремя различными способами: ходом, продуванием средней группы балластных цистерн и использованием пороховых генераторов газа – или любыми комбинациями этих способов. Утверждения представителей Военно-морского флота, что принятое решение – всплытие на глубину пятьдесят метров – было продиктовано условиями безопасности мореплавания, абсолютно несостоятельны, так как подводная лодка не находилась в районе с интенсивным судоходством и, кроме того, окружающая корабль обстановка была известна в радиусе десятков миль. Капитан-лейтенант Ю. Н. Парамонов (магнитофонная запись опроса): «Я командир гидроакустической группы. Я нес вахту. Слева по пеленгу была групповая цель. По-видимому, плавбаза «Хлобыстов». Классифицирована групповая цель – рыболовные траулеры. Горизонт был чист. После этого я услышал – на «Онеге» запищала сигнализация. Потом объявили аварийную тревогу». До плавбазы «Алексей Хлобыстов» и рыболовных траулеров было более пятидесяти миль. Объяснение может быть только одно – командование подводной лодки недооценило всю серьезность аварии и приняло половинчатое решение, которое имело роковые последствия. Какое оптимальное решение должно было принять командование подводной лодки после получения известия о пожаре в 7-м отсеке? 1. Объявить аварийную тревогу с указанием места и характера аварии (это сделано с опозданием). 2. Назначить рубежи обороны и руководить их созданием (сделано с опозданием и не полностью). 3. Обеспечить подачу огнегасителя в 7-й отсек (это, видимо, не было сделано по указанным выше причинам). 4. Принять решение и осуществить всплытие подводной лодки в надводное положение путем продувания средней группы цистерн главного балласта воздухом из перемычки ВВД № 4, расположенной в 7-м отсеке, с полным стравливанием из нее запаса воздуха и с последующей остановкой главной движительной установки и полной герметизацией 7-го отсека (это не сделано). 5. Отсечь трубопроводы воздуха и гидравлики, проходящие в аварийный отсек (не сделано). 6. Выбрать главное направление борьбы за живучесть подводной лодки и в зависимости от развития аварийной ситуации корректировать его (также не сделано). 7. Проконтролировать выполнение мероприятий по герметизации отсеков личным составом этих отсеков (не сделано). Выполнение всех этих действий заняло бы не более пяти минут, а спасение подводной лодки и экипажа было бы гарантировано. «Теперь, просчитав в кабинетах, задымленных разве что сигаретным дымом, все варианты тушения пожара, призвав на помощь опыт свой и зарубежный, критики второго экипажа легко бросают камни в спину Ванина: «То-то сделал не так, того-то не приказал, а можно было поступить так-то и тогда бы…», – говорит писатель-маринист Н. Черкашин. [22] «Конечно, в спокойной обстановке, без острого дефицита времени, с привлечением к работе компетентнейших специалистов в различных областях науки, техники и опытнейших практиков, можно предложить и в чем-то более эффективные или предусмотрительные решения и действия на аварийном корабле. Особенно, когда известен финал» – это слова заместителя главнокомандующего и начальника Главного управления Военно-морского флота по эксплуатации и ремонту вице-адмирала В. В. Зайцева, и вслед за ним их повторил капитан 1-го ранга Б. Г. Коляда. [23] Но что простительно в какой-то степени писателю-маринисту, непростительно адмиралу. Указанные рекомендации пригодны для любого пожара в 7-м отсеке подводной лодки «Комсомолец» и вытекают из требований статей 21, 38, 89, 90, 91, 121 РБЖ-ПЛ-82 – основного документа по обеспечению живучести подводных лодок. Конкретные же действия экипажа при авариях и боевых повреждениях излагаются в «Руководстве по боевому использованию технических средств (РБИТС)», разрабатываемом для подводных лодок каждого проекта. На основании названных документов составляется «Боевое корабельное расписание» и разрабатываются планы проведения корабельных учений по отработке задач по борьбе за живучесть подводной лодки. В рамках учений экипажем должна была быть отработана до автоматизма и типовая задача – «Пожар в 7-м отсеке». Если же экипаж в период аварии начнет изобретать «в чем-то более эффективные или предусмотрительные решения», то он, наверняка, будет обречен на поражение. Этого не могут не знать вице-адмирал Зайцев и капитан 1-го ранга Коляда. И когда члены секции «Эксплуатация и борьба за живучесть» от промышленности попытались разобраться, как и чему учился экипаж капитана 1-го ранга Ванина при отработке задач по борьбе за живучесть подводной лодки, то оказалось, что «Руководство по боевому использованию технических средств» для лодки «Комсомолец» не было разработано, хотя исходные данные для этой цели бюро-проектант выдало еще в 1983 году. Пяти лет не хватило Военно-морскому флоту, чтобы «в спокойной обстановке, без острого дефицита времени, с привлечением к работе компетентнейших специалистов…» разработать основной документ по борьбе за живучесть, который должен был конкретизировать общие требования РБЖ-ПЛ-82 применительно к подводной лодке «Комсомолец».